Конкурс:Дизайн Рабочего Кабинета

[Leda2]

Яков Есепкин

Концерт в записи

Приближение к зеркалу

Весна твоей жизни совпала с весною,
Венцы филармонии Бах осеняет,
И плачут над каждой органной трубою
Заздравные свечи, и воск их не тает.

Над пурпурной тяжестью бархатных кресел
В сребристо-линейном ристалище зала
Горящею радугой реквием взвесил
Электроорган векового накала.

Он помнит величье и свечки иные,
Ручейную сладкую негу вотуне,
Бессмертие любит изыски свечные,
Червовые искусы в черном июне.

Давно извели бедных рыцарей дивы,
Какие спасать их брались всебесстрашно,
Лишь фурьи меж нас, а белые Годивы
В альковах вкушают с принцессами брашно.

Дались нам аркадии княжеских спален
Темнее, доныне мы там хороводим,
Невинников легкость дика, вакханален
Их танец, Рудольф, что и девиц изводим.

Коль всех отравили цветками граната,
Еще семенами и зернами, Коре
Вернем эти яства, за фугой соната
Звучит пусть, Алекто ль мила Терпсихоре.

Нам чистые ангелы шлют угощенья,
Нам розы свои ароматы даруют,
Свободней музыцы сии обращенья,
Царицы стонежные с нами пируют.

Серебряных эльфам гвоздей яко видеть
Не стоит и маковый рай неохранен,
Закажем убийцам армы ненавидеть,
Равно им терничник нектарный возбранен.

А что воровать друг у друга ауру,
Мы были велики и время лишь наше
Лелеяло пенье и нашу тезуру
Червленою строчкой тянуло по чаше.

Теперь из нее пьют эльфии нектары,
Летят ангелки на мрамор белладонны,
И нимфы златые влекут в будуары
Убитых царей, и алмазятся донны.

Нет маковых раев, а мы и не плачем,
Сон вечности крепок и белых альковниц
Еще мы успеем почтить, и сопрячем
Еще партитуры в охладе маковниц.

Когда лишь в партере темнеет от света,
Близ фата-морган усмиряются чувства,
На пленке миражной в слоях черноцвета
Сияет немая пластина искусства.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с леканами и виноградом

Четырнадцатый фрагмент

Август выбиет скифос огнем
Благожертвенных небесей, Ая,
Оглянемся и к Лете свернем,
Гаты ночи теням посвящая.

Будут одники пламена лить
В алавастры калечных изгоев,
Будем юдиц хмельных веселить
И тирадами чествовать гоев.

Именитств нет превыше стола,
Мглой юдицы устанут давиться
И со кущей найдут ангела –
Облямовкой серебряной виться.

Восемнадцатый фрагмент

Мрамор замковых стен холодят
Веи адских иродиц, оне ли
Темновласых царевен следят
О салунах, где нощно пьянели.

Ид коварных, белых Василис
Эвмениды пречествуют низость,
Юн теней иль цветочных виллис
Для отроков убийственна близость.

Ах, всерозовых таинство фей,
Это сон лишь, белену алкают
Лярвы неб и в плену их Морфей,
И серебром оне истекают.

Двадцать девятый фрагмент

Славь, Помона, златые плоды
Арамейских отравленных кущей,
Деа Диа пусть белит сады
Финикии за сенью влекущей.

Кельхи первой богини Луны
Изумрудами полны, Вифлеем
Ждет невинниц, их очи темны,
Мы от смирны чудесно хмелеем.

Иль во сне ангела и рекут
Нас благими, и плачут, зерцая
Хоров тьму, и лекифы цикут
Нам даруют, сады восклицая.

Тридцать пятый фрагмент

Яд в леканах иль хлебы, одно,
Боги ада, чаруйтесь корицей,
Краснозвездное пейте вино
С львиноглавою мертвой царицей.

Мы и к щедрым столам поднесем
Виноград изумрудно-медовый,
Ночь отдарим шелковицам сем,
Аще каждый сомученик – вдовый.

Иль во горних чертогах пылать
Станут битые мглою цесарки
И увидят кровавую злать,
Прелитую на тусклые арки.

Пятидесятый фрагмент

Именинников, Эрса, балуй
Августовской небесной росою,
Их серебром дари аллилуй,
Хмель стели пред Господней косою.

Будут царичей тьмы исцелять –
Обойдем васильковое поле,
Где еще мертвым душам гулять,
Сон юдольный тревожить доколе.

Оцветятся Афины и Рим
Несоимной волошковой слотой,
И узрят ангела, как парим
Денно мы над холодной золотой.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц в желти и кармине

Шестой фрагмент

В пировые, мой ангел, оне
Ждут лишь нас, лишь небесность алкают,
Иль юдицы, о бледной Луне
Пудрясь мглой, не от сребра икают.

Ах, цветите, цветите шелка
Хоть бы желтию лилий, Симины,
Аскос бит и патера мелка,
Яд иные таят керамины.

Будем с Дантом всемрачным пеять
Ады неб, яко фри темновейны,
И одесную Бога стоять,
Изливая на хлебы рейнвейны.

Тринадцатый фрагмент

От июльских цветниц и садов
Золотою аромою веет,
Наберем к тортам смерти плодов,
Яд вишневый еще ль огневеет.

Несть коварней мраморных богинь,
Шелк Астерии юдицы прячут
Для белых дочерей ворогинь,
Аще бляди юродные плачут.

В камни все обратились давно,
Сад камней ягомости зерцают,
Где лиется на хлебы вино
И амфорники тускло мерцают.

Двадцатый фрагмент

Гребни в локнах иудиц желты,
Вей их мгла обреченна лишь ядам,
Налиты беленою холсты,
Мел столовий урочен гиядам.

Сих ли Ад роковой посещал,
Им ли восками рты заливали,
Темных фей Дориан обольщал,
Днесь богини снимают вуали.

Ах, на уснах царевен печать,
Жжет Либера гуашью картины,
И юродам велели молчать,
И рыдают о нас Палестины.

Тридцать девятый фрагмент

Снова бляди юродные жгут
Мрамор зенками, острые кельмы
Тайно моют и ангелам лгут,
И подводят гуашию бельмы.

Их к столам ли честным оглашать,
Всяка лярва от крови хмелеет,
Маскерад время сей завершать,
Пусть Кибела нетенных лелеет.

Станем нощность алкать, Бунюэль
И Моцарт, и Винсент желтоликий
Изопьют с нами огненный эль –
Мертвый лев и в тернице великий.

Пятидесятый фрагмент

Изумрудность Ювента пиет,
Ах, очнемся еще ль в Таормине –
Лить серебро на холод монет,
Задыхаться о темном кармине.

Фавны опер пугают блядей
Желтью мраморной, битой по воскам,
Менестрели ночных площадей
Ставят голос Аидам и Тоскам.

И барочные дивы темны,
И алкают цикуту эльфиры,
И от ядного хмеля пьяны
Виноградного сада Зефиры.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц в желти и пурпуре

Десятый фрагмент

И у фурий ломятся столы,
И узорны Кибелы тенета,
Девы ночи одесно белы,
Персей лед шелка точит виньета.

Четверговок емины влекут
И рейнвейн, жадно мнят юродные
Бляди хлеб и обилье цикут
На сием, и альковы ночные.

Ах, Господе, к смертельным балам
Днесь зовут королевен шаловы,
Подливая еще ангелам
Темный эль, где хлебницы меловы.

Пятнадцатый фрагмент

Мглу из диносов тусклых лиют,
Винный хмель расточая, менады,
И Ювенты амфорники бьют,
И ночные вершат променады.

Ах, не плачьте, царевны, сангин
Ваших барвы и пурпур чудесны,
Шеи кутайте ватой ангин,
Тьмой чаруйтесь, елико одесны.

Вместе ль будем и мы пировать,
Негу яств и глинтвейна вкушая,
И атраментный шелк обрывать
С лядвий юдиц, богинь искушая.

Двадцать девятый фрагмент

Феи смерти в шелках золотых
Дев беспечных манят, восклицая
Хлад и немость, одесно святых
Вновь пеют, истемнясь и мерцая.

Иль несите ко шумным столам
Под серебром вино и емины,
Будем пить-не пьянеть, ангелам
Достохвальным белить керамины.

Содрогнется еще Вифлеем,
Боги антики тусклую сводность
Оцветят – мы тогда излием
На велебные столы холодность.

Сороковой фрагмент

Пурпур ветхий бледней и бледней,
Тийя к столам гостей оглашает,
Мнят цари хороводы теней,
Всяк юродивый хлебы вкушает.

Перманентная тушь, бледный хлад
С юных дев истекут, удивятся
Фарисеи, зерцая оклад,
И совидят, как хлебом давятся.

Станут майские кущи темнеть,
Налиет Деа Диа в амфоры
Млечный яд, чтоб легко пламенеть,
Где зефирны и благостны Оры.

Пятидесятый фрагмент

Первой лунной богине хвалу
Феи тьмы воздают, бледны лики
Небовейных царевен, к столу
Именитств юн влекут сердолики.

Гей, рапсоды, кифары нежны,
Славьте див и химер опоенных,
Фаворитки ущербной Луны
Пить должны лишь со амфор всепенных.

Здесь ли мы – сны юдоли храним
Иль за Никой Пеония цветность
Прелияше, каморницы мним,
Оглашая любви безответность.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц в желти и серебре

Второй фрагмент

Гребни бледные в млечных власех
Опочивших царевен туманны,
А и суе рыдать обо всех,
Мглой чаруются Юзы и Ханны.

К падшим ангелам тще вопиять,
Ядовитую мирру сливают
На хлебницы оне, чтоб пеять
Внове там, где князей убивают.

И гляни – тени див неземных,
Источаяше воск и багрянец,
Меж портретников спят ледяных
И темнит их чела ядный глянец.

Четвертый фрагмент

Тусклый замковый мраморник нем,
Крыс в подполье Тривия считает,
Ах, богиня, и мы не уснем,
Чудищ много сейчас израстает.

Сны Корделии – вещие сны,
К ней губители ночи ль явятся,
Хладной миррой нальют ложесны,
Агонии очес воздивятся.

Зенки эти уголя темней,
Лон царевен белых нетлеенность
Зло следят и чарницей теней
Превиются, каждя лишь временность.

Одиннадцатый фрагмент

Ночи августа юны пеют,
Изливая дурман благовонный,
И амфорницы ядные бьют,
И диамент чаруют оконный.

Херсонесских полян виноград
Заточим в италийскую млечность,
Геть, обручники, в пламенный Ад,
Нашу там и святите калечность.

Будут рдиться ль власа Женевьев
О зеркал венцианских тумане,
Где меж райских стенают дерев
Тени фей во цветочном дурмане.

Двадцатый фрагмент

И начнут винограды темнеть,
Елеон в розный цвет облачится,
Будут нимфы кустов пламенеть,
Мгла сквозь арнику неб восточится.

Это ль, Гоподе, жизнь и престол,
Именитств и забвенья учебник,
Полн емин остывающих стол,
Ах, вели жечь Аиду сей требник.

Вижди, вижди – на гиблых местах
Ищут дочери нас юродные,
Яд таяше об алчных устах
И пасхалы кадя ледяные.

Пятидесятый фрагмент

Лунный огнь пировые тиснит
Желтью ночи, окариной хладной,
Царич всякий бессмертие мнит –
Упоенный армой червоядной.

Феи Ада, зерцайте столы
Эвменид, преполняйте кофоны,
Аще бляди о воинах злы
И увиты желтицей плафоны.

Сих ли будем рейнвейном хмелить,
Мелос дарствовать юнам церковным
И серебро незвездное лить
Над хладеющим шелком альковным.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц в зефирном июле

Четвертый фрагмент

Ах, Ювента, над мрамором вод
Фей твоих соваянья блистают,
Неб царевны, держащие свод,
Хладность жалуют им и мечтают.

Дивы бледные, шелк золотой,
Гробовую ль парчу Иудеи
Ангелам намеряя, свитой
Блеск таят, хвалят их лицедеи.

Вейтесь, вейтесь, юнетки, одне
И уснете вы, чая портретный
Шелест крови о млечном огне,
Излиенном во холод корветный.

Десятый фрагмент

Торты с ядом, эклеры с огнем
Черных вишен тлеенных гияды
К столам носят, еще ль и минем
Их капканы, горькие их яды.

Вишни эти серебрили мы,
Именинной свивали тесьмою
О золоте асийской хурмы,
Вековой истемняли сурьмою.

Иль очнемся – в альтанки бегут
Ханы злобные, пьют-не пьянеют
И цариц всебелых стерегут,
И над чернью лекан пламенеют.

Тридцать шестой фрагмент

Юн шелками июль холодит,
Тусклый огнь цветников изливает
На рамена белых афродит,
Их манит и еще пировает.

Будут алые розы темнеть,
Будут сильфы зефирностью виться,
И устанут сады пламенеть,
Хлебом юдицы станут давиться.

И тогда мы насядем к столам –
Вусмерть пить, славя хмель каравая,
Где белену лиют ангелам
Вдовы черные, шелк обрывая.

Сорок второй фрагмент

Се Господнее лето, алей
Ночь юдоли, высоко до нея,
А и мы о тенетах аллей
Исторгаем лишь хлад, пламенея.

Иль серебро летейской волны
Остановит Канента, царица,
Див страшат ли всевещие сны,
Яд мышьячный гасит ли корица.

Что одесных бежали харит,
Днесь немеют стопы в формалине,
И течет с ядных усн лазурит,
На цветах запекаясь и глине.

Пятидесятый фрагмент

Ах, июль, ах, пора именин,
Ярки небы, зефирницы тают,
Над костром анфиладных лепнин
Тени дев и химеры блистают.

Фьезоланские нимфы белы,
В тусклом шелке утешные вдовы,
Ах, одно, застилайте столы,
Ныне черствые хлебы медовы.

Соглядим: веселятся гурмы
Ягомостей, модисток альковных,
Лишь тогда и вскричим – это мы,
Нас презрите о флоксах церковных.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц в опере

Третий фрагмент

Фавны пышные холод лепнин
И венечий тиснят озолотой,
Это наших ли блеск именин,
Очарованных маковой слотой.

Что алкеи опять веселы,
Им фиады клико наливают,
И гнетет меловые столы
Яд Циан, и оне пировают.

Изъявимся – увидит гурма
Навиенных шелками воровок
Царских дщерей, сошедших с ума,
Под крухой золотых лессировок.

Десятый фрагмент

Пудрой тусклой оводят чела
Меловые юнетки, винтажи
Царских опер темнеют, бела
Ночь музеев – се фей эпатажи.

Содомитский атлас холодит
Ядный блеск наднебесных вергилий,
Князь миров юн беспечных следит,
Их восчествует пурпуром лилий.

Зри, Клеменция, нощный альков,
Отравительниц бледных туманность
И летящих по Саду волков,
И хладеющих дев недыханность.

Девятнадцатый фрагмент

И урочно ль в нисане оцвесть
Елеонским аллеям и паркам,
Жаб колодных, иудиц ли несть,
Отдарим холод млечности аркам.

Налиют феи цветью земной
Кущи неб, внемлем снам Лорелеи,
Мил и сильфам атрамент иной,
К гробам дев изнесутся лилеи.

Желть соцветную будем таить,
Звездность лити из диносов пенных,
И очнемся еще – воспоить
Млечным элем царевен успенных.

Тридцать четвертый фрагмент

Муз холодных ли славить, Аид,
Жгут песок отпечатки сандалий
Гостий неб, шелк белых аонид
Льнет ко станам и лядвиям Талий.

Перси, локнов узор, очеса
Див темны, вьется хмель над ритоном,
Веи одниц гасят небеса
И бутон обжигают бутоном.

Ах, юроды, влачите меж стен
Прах царей, златоустов одесных,
Воск сливайте в амфоры камен
Под золотой шелков их чудесных.

Пятидесятый фрагмент

Зрите, ангели, танцы виллис,
Фижмы бледные, лядвий мерцанье,
Темных лон о золоте кулис
Гостий опер пьянит восклицанье.

Пусть надгробную цветность лиют,
Даром им ли цвета изливали
В сны камены, и амфоры бьют,
И яркие снимают вуали.

Будут млечные фавны пылать,
Увиются огнями цесарки
Тусклых неб – и кровавую злать
Мы прельем на винтажные арки.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц на тризнах

Третий фрагмент

Морта белые хлебы чинит
Ядом неб, переспелые вишни
Бьет серебром, и кто именит,
Яко нощь, яко столпники лишни.

Мало ль Идам кутьи и просфир,
Хал эйлатских, совитых каймою,
Услаждайся, летучий Зефир,
Слави их под мраморною тьмою

И юродные дщери не спят,
Нощных емин блюдя червотечность,
Яд лияше – с голов и до пят
Увиенные в тусклую млечность.

Одиннадцатый фрагмент

Август цветом рубиновым дев,
Юных пассий и нимф обольщает,
Вертоградов багрец соглядев,
Их пленительной томности чает.

Золотые ритоны вином
И смугой налием ли, царице,
Много скорби о пире земном,
Много яду в небесной корице.

И еще балевать у гияд
Молодые сберутся алкеи,
Чтоб вкусить бледно-огненный яд
Царств Пергамских иль садов Никеи.

Тридцать седьмой фрагмент

Серебристой беленой пьянят
Фей хмельных и шелковых гризеток
Эвмениды, их нощно манят
Ядом винных ледовых розеток.

Из канфаров алмазных слием
Цветь пиров, бей чела, неисходность,
Жалуй мертвых царей, Вифлеем,
Тли парчу и дворцовий холодность.

Осквернят небеса и шелка
Юродные, Эйлат и Вифлеем
Будут цвесть, где печаль высока,
Где мы в рамницах черных белеем.

Сорок первый фрагмент

Станы юных царевен тонки,
Перси белы, очеса лазурны,
Им чудесно поют ангелки,
Им даруют богини котурны.

Ах, еще ль изумрудный сумрак
Их альковы легко овевает,
Пьют владыки холодный арак
В черных снах, яко вечность бывает.

И ритоны меловых цикут
Налиенны лишь дивам умильным,
И о лядвиях белых текут
Змейки мирры под шелком фамильным.

Пятидесятый фрагмент

Иль юродивым дщерям шелка
Высоки, изумрудным ли хмелем
Их травить, яко утварь мелка,
Сны преполним глинтвейном и элем.

Будут веи Корделии злы,
Будут шумом высоки столицы,
Мировые оцветят углы
Извитые беленой стольницы.

Тьма ль падет на рамена блядей,
И явимся меж фурий стогласых –
Царскосельских поить лебедей
Ветхой кровию див сребровласых.

* Контакт для издателей, спонсоров, заинтересованных лиц mettropol@gmail.com

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц на хорах и в подвалах

Второй фрагмент

Дышат розовой негой сады,
Хоры неб источают холодность,
Иль одесны гнилые плоды,
Налиющие мороком сводность.

К августовским столам поднесем
Емин хлад и златые куфоры,
Будем весело юдицам сем
Пировать, лити мглу на фарфоры.

И лекифы начнут огневеть,
И в подвальники Господь спустится –
Жечь тлеенную мертвую цветь,
Аще кровию тьма золотится.

Девятый фрагмент

Вишни Пила серебром тиснит,
За столами гудят фарисеи,
Ершалаим ли вновь именит,
Мы почтим балевания сеи.

Ах, одесно еще балевать,
Афинянок иль граций фиванских
Мглой чаруя, их перси свивать
Шелком неб меж аллей гефсиманских.

И юродные дщери найдут
В сны земные к иудицам вдовым,
И успенных царей оведут
Миррой темной и воском ледовым.

Девятнадцатый фрагмент

Белой глиною очи полны
Фей садовых и дев статуэток,
И были к нам царицы нежны,
Источаясь о злате виньеток.

Пей, Клио, золотой диамент,
Яко вусмерть хмельные монахи
И лиется всенощно абсент,
Им отмоем хотя апронахи.

Шелк гиады беленой ожгут,
Изопьют фарисеи тлеядность,
И юродицы вновь набегут
В кельи ночи – зерцать неоглядность.

Тридцать третий фрагмент

И опять мы во власти менад,
За Рембо налиют и Виньоном
Темный пунш и абсент, колоннад
Цветь яркую двоят совиньоном.

На централах больших площадей
Мрак портальников звезд холоднее,
Где и встретить фиванских блядей,
Их еще ль одалиски нежнее.

Щедры к нам дочки Тийи, оне
Яд лиют чрез окарину птичью,
И блистают в свинцовом огне
Меж тарелок с отравленной дичью.

Пятидесятый фрагмент

Яд в патерах, сиреневый яд,
Мы ль одесно пием, не хмелеем,
Бледны шелки у темных гияд,
Отдарил их незвездный Вифлеем.

Иль рыданья на хорах слышней,
Благолепые ангели, плачьте
Об утраченном царстве теней,
Оды к радости кровью иначьте.

И начинут зерцала пылать,
И сирению тени увьются,
И вскричим – гоям неб исполать,
Яко десно во мраморе бьются.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с ангелами смерти

Девятый фрагмент

Бутоньерки чермные сотлим,
Аще юдицы пир затевают,
Их еще мы, Господь, веселим,
Небовольно ж оне пировают.

Марфы хлебы ль серебром ведут,
Ночь Вифании, тьма Галилеи
Нас однех истомительно ждут,
О шелках навивая лилеи.

Речь хотели – кому, ангела,
Ангелочки Твое отемнились
И молчат круг златого стола,
Где цари им веселые мнились.

Двадцать первый фрагмент

Пой, младая Ютурна, ключи
Волн серебряных в ночь изливая,
В мрак юдоли хрустальный, молчи
И немолвствуй, тоска пировая.

Божедревки пьяней – горицвет
Ядно тускл, упоенны мы снами,
Иль отослан за нами корвет,
Иль манкируют ангелы нами.

Станут чермными перси блядей
И на уснах белена совьется,
И тогда хор всемлечных ладей
О дворцовую мглу разобьется.

Тридцать четвертый фрагмент

Иль Аида зерцала виты
Нашей кровию, ликов туманность
Млечней шелка, а веи пусты,
Се урочество неб и обманность.

Ах, гневитесь, богини, и мы
В них чудесно сияли, блудницы
Нас любовью дарили взаймы,
Фурий мимо неслись колесницы.

Днесь еще со червленых перстов
Мгла течет и окариной лилий
Рдится цветность зияющих ртов
Иудиц у небесных могилий.

Сорок третий фрагмент

Вновь юдицам сугатным дарят
Озлаченые маски гиады,
Фей белых с тьмою нощной мирят,
Воск холодный лиют за оклады.

Будет ангелам небесей лгать,
Яды черпать киафами жадно
И царевен зефирных пугать,
Декламируя вирши нескладно.

Дочки Тийи, амфоры бия,
На решетниках плача столовых,
Узрят хладные их остия –
Превиенные в шелках меловых.

Пятидесятый фрагмент

Август лунною вязью тиснит
Полог хладный шагреневых кущей,
Томных дев лишь серебром пьянит
О Эйрене, их мглою влекущей.

У альтанок в исцветиях роз
Нас тиады восждут меловые,
Хмелем дышат плавильщицы лоз,
Кармелиты пеют юровые.

Суе, суе, мы внемлем давно
Падших ангелей, туне убитых,
И чрез усны сочится вино
Мимо амфор, цветками обвитых.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с грациями

Седьмой фрагмент

Сколь урочно еще потакать
Небу дщерям бестенно-кургузым,
Яд и мирру гиадам алкать,
Мы царицам кивнем желтоблузым.

Ах, оне лишь пречествуют сех
Гостий Тривии, их наднебесность,
Звезд ли мало на темных власех—
Пусть рисует винтажи словесность.

И юродные дочери мглу
Солиют в небодержные чаши,
И к пустому насядут столу,
Тени мертвых угодников зряши.

Пятнадцатый фрагмент

Виноградные лозы темны,
Дышат негой цветов ягомости,
Фаворитки ущербной Луны
Жгут беленой игральные кости.

На пиры их тийяды влекут,
Кирки именем див обольщают,
Мед лесной и серебро цикут
Поднося, млечный рай обещают.

Но вседержный июль промелькнет
И церковные флоксы зардятся,
И в дьяменте эдемских тенет
Боги мглы их вином усладятся.

Двадцать девятый фрагмент

Пудрой темной власа навиют
Оглашенные вдовы чумные,
Меж амфорников бляди снуют,
Из ритонов пиют юродные.

Дивно шествие мертвых царей,
Безобразны опять герцогини,
Челядь ядом балует псарей,
О лекифах не спят ворогини.

Что, Фурина, еще и занесть
Институткам к столовьям овальным,
Где оне веселятся как есть,
Исклоняясь ко грешницам свальным.

Сорок второй фрагмент

От портретников темных бегут
Юны млечные, их ли неволить
Феям Ада, зерцала им лгут,
Ирод-царь будет нощно мирволить.

Озлаченые рамы, шелка
Танцовщиц, бельэтажей кармины,
Яко ангелов месть высока,
Станем патиной тлить керамины.

И вседарствуют нищенкам хлеб,
Аониды прельстятся винтажем,
И начнет легкомысленный Феб
Белых граций смущать эпатажем.

Пятидесятый фрагмент

Август дичью пурпурной манит
Утонченных летящих юнеток,
Всяка дева лишь ангелей мнит,
Истеняя серебро монеток.

Ах, Кардея, гнилые плоды
О небесных корзинах темнеют,
Налиются червицей сады,
А деревы легко пламенеют.

Хлад высокий слетит и найдут
Во трапезные челяди, виться
Мглой серебра и дев оведут
Маком алым – в истерике биться.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с дочерями

Шестой фрагмент

Черных вдов ли рамена белы,
Крови ль граций им девственных мало,
Ах, одно всещедрые столы
Ждут нас, Фреи, меловьте зерцало.

Будем пить с Габриэлем и Мод,
Очаровывать ангелей вместе,
Жечь атраменты пламенных од,
Золотить винограды ко сьесте.

Дщери наши бледны, Габриэль,
Тусклых вей их бегут и вдовицы,
И стекает в подсвечники эль,
И хранят златность мертвые львицы.

Тринадцатый фрагмент

Август розовым флером пьянит
Одалисок эфирных и граций,
Кринолины их нощно хранит
За альфийским шатром декораций.

Мы ль у Тривии млечной одне
Весело пироваем и плачем,
Топим скорби в холодном вине
И киафы с беленою прячем.

Иль гиады, черствеющий хлеб
Серебряше и мглу восклицая,
Льют шелковость над пологом неб,
О смуге августовской мерцая.

Двадцать второй фрагмент

Одержимые феи лиют
Яд холодный в начинье меловниц
И белятся, и нощно пеют,
Золотя бледный мрамор столовниц.

Что шампанское, несть и токай,
И рейнвейны сюда, им кимвалы –
Знак беды, всяк одесный, алкай,
Крыс чумных ли удержат подвалы.

Будет Фаям-юродкам свивать
Мглы атраментом ночи лилеи
И давиться, и зло пировать
О червице садов Галилеи.

Тридцать восьмой фрагмент

Мало ль вретищ царям, Антиох,
Рыл кувшинных, иродиц укосных,
Терневым ли не чаять подвох,
Жаб не зреть о летах високосных.

Ах, парчевники суе таят
Наднебесной юдоли алмазность,
Феи Ада царевен поят
Беленой, се владык неотвязность.

Лей хотя бы рейнвейн золотой
С темным ядом, камены очнутся
И увиждят столешник пустой,
И меловой парчой обернутся.

Пятидесятый фрагмент

Иль порфирники боги ваять
Не устали, очнемся в юдоли,
Что и к ангелам тьмы вопиять,
Что и речь Аваддону – глаголи.

Юродивые дщери несут
Кубки с ядом гонцам верхотуры,
Лярв небесных матроны пасут,
Донны Ада летят на скульптуры.

Чернь уснет и шелковье цариц,
Холод мраморный внимет Антоний,
Задыхаясь о неге кориц
И смертельной арме благовоний.

* Контакт для издателей, спонсоров, заинтересованных лиц mettropol@gmail.com

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с изумрудами и миррой

Семнадцатый фрагмент

Хлебы в темных леканах свежи,
На столах горы хал меловые,
Смерти косы нещадны во ржи,
А и мы ли одесно живые.

Со Господних парафий найдем
К преугодникам – вечери славить,
Леденеть под июльским дождем
И пеять, и сиречно картавить.

Много скорби от песен шутов,
Эти, Рания, столы надмирны,
И лиются из пламенных ртов
Наших черно-вишневые смирны.

Двадцать второй фрагмент

Золотой виноград напоим
Тьмой июля, каморною мглою,
Яко млечность и небы таим,
Всяка юдица – с темной иглою.

Вейся, вейся, златая арма,
Над планидою нашей высокой,
И мирволит нам Кора сама,
Виждь, мы в тени ея пустоокой.

От гранатов ли чуден Эдем,
Кущей сех воспея именины,
Черной миррою мы соведем
Небоимных венечий лепнины.

Тридцать восьмой фрагмент

Иль сангины царевен темны,
Воск их тает, елико червонный
Цвет нестоек, хранят ложесны
Бледных див атрамент благовонный.

Ах, в серебре шутов колпаки,
Иродицы меняют хламиды
На веретища, тусклы зрачки
Сих блядей, ночь пеют эвмениды.

И гляни, червоядная мгла
Вновь по лядвиям юн сотекает,
Где богиня щедрого стола –
Клитемнестра всенощность алкает.

Сорок седьмой фрагмент

Вновь Кибела диамент лиет
Небозвездный в начинье, араком
Чаш не полнить уже, вопиет
Ирод-царь ли за млечным сумраком.

Оглянемся – беспечность цариц
Всепьянит заколдованных гостий,
Мускус вьется о неге кориц,
Иды блещут червицею остий.

Юродивые ль дщери следят
Бледных фей, источая меловость,
И белену пиют, и ядят,
И гадалок внимают суровость.

Пятидесятый фрагмент

Яд в бочонках серебряных, яд,
О пирах мы его лишь алкаем,
Изумрудами черных гияд
Восдарим, феям неб потакаем.

Юродные шуты веселы,
Дочек царских внимают капризы,
Герцогини лиют на столы
Перманент, их беспечны репризы.

И угодники темные ждут
Настоятелей с агнцами Плевен,
И всенощно серебро ведут
По меловым раменам царевен.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с красной патиной

Тринадцатый фрагмент

Несть кифары, одесным столам
Хватит немости, пиры, взвивайтесь,
Расточайте хвалу ангелам
И серебром еще упивайтесь.

Эти черные шелки сведут
Лона юдиц холодной каймою,
Нас губители суе и ждут,
Яко днесь пироваем с Чумою.

И откупорят ночь вещуны,
И рапсоды слезами упьются,
Где царевны следят наши сны
И фарфорницы млечные бьются.

Пятнадцатый фрагмент

Из Эолии басмовый снег
Аквилон и Борей наметают,
Пировые о хмельности нег,
Денно ярусы елей не тают.

Что ж, Кибела, сколь время твое,
Пусть искрятся шампанские вина,
Золотое у нас питие,
Торты чинят Идель и Альвина.

И найдут к этим пирам златым
Ядоносицы в сне онемелом –
Над восковьем тлееть, совитым
Кровью бледных русалок и мелом.

Тридцать второй фрагмент

Вишни эти с меловой каймой,
А червонна одно их узорность,
Преслаждаясь небесной армой,
Дивы Сада вспеют иллюзорность.

У царевен блажных токсикоз,
Смирной локоны фри навивают,
Барабанщики юные коз
Отставных весело пировают.

Се шумит маскерад золотой,
Се Гекаты десерты истечны,
И фиады в червнице свитой,
И никейские амфоры млечны.

Тридцать девятый фрагмент

От барочных ли замковых стен
Веет хладом, ах, таинство ели,
Серебро несоимных картен,
Оведенные мглою пастели.

Несть рапсодам златые щелка,
Аще пудрой белятся вдовицы
Тускло-желтой, юдоль их горька,
Пейте, бляди, хотя медовицы.

Иль зайдут ко столовьям – алкать
Воск и яд со глинтвейном эльфиры,
И начнутся юродно икать
О портретниках Леи и Фиры.

Пятидесятый фрагмент

Святки чудные, злато виньет
Вдоль столовий и емин червонных,
Мел диаментный торты виет,
Гостьи жаждут аром благовонных.

Лей серебро, Ювентас, на хлеб,
Пусть десерты нимфеи вкушают,
Балевниц днесь пречествует Феб,
Их царевны к столам оглашают.

И начнет изумрудность келей
Источать, и о патинах ели
Станут фей картонажных белей,
Чтоб всеприсные мелы тлеели.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с мертвыми царевнами

Шестой фрагмент

Неб атраменты ночи тускней
Вифлеемской, сотлим апронахи
Червной мглой, хороводы теней
Будут ангели зреть и монахи.

От церковных ли приторных вин
Феи бледные мнят экипажи,
Их несущие, Лой и Альвин
Овевают златые купажи.

Се арома ль нагорных лугов,
Се юдицы ль в терновнике пляшут,
Где неясно с каких берегов
Им ваянья кровавые машут.

Четырнадцатый фрагмент

Источают арому столы,
Мускус терпкий небесно виется,
Очарованы шелком юлы,
За амфорою амфора бьется.

Ах, шелковость Цецилий и Мод,
Изумрудных княгинь премерцанье,
Пьют белену слагатели од,
Лядвий мелу дарят восклицанье.

И Гиады от царских диет
Холоднее аскезников статных,
И парча меловая тлеет
На раменах иудиц сугатных.

Двадцать шестой фрагмент

Мел серебряный, цветь расписных
Эльфов ночи, искристые волны
Хвои течны, шаров ледяных
Благ декор, наши амфоры полны.

Станем фей картонажных целить
Молодильными вишнями, элем,
И юродиц икающих злить,
И белену алкать с Габриэлем.

Иль к полуночи в шумный чертог
Дщери хмельные будут ломиться –
Жечь старизну порфировых тог,
Над тенями ваяний глумиться.

Сороковой фрагмент

Серебро, ель в серебре тлеет
Под червово-златой канителью,
Дев шелковость, охлада виньет
Несоимных гасятся метелью.

Вновь фиады нам яства несут
И глинтвейны, что ж траурны Ханны,
Будет утренник, всех и спасут,
Лишь царевны одне бездыханны.

Четверговки найдут – о столах
Лить золоту на хлеб и фарфоры
И во тусклых поникнут мелах,
И сведут их огнем бутафоры.

Пятидесятый фрагмент

Рождество, по серебру ведут
Канитель ангела, бесноваться
Время Идам, обручниц ли ждут
Сих демоны – еще торговаться.

Выльем кровь на меловник благой,
Иль царицам сопутствует низость,
Пировай с нами, эллин и гой,
Небодержна одесная близость.

Сникнут к хвое златые шары,
Навиются атраментом елей,
И от дивной вспорхнут мишуры
Тени мертвых Гитан и Аделей.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с перстнями и ядом

Второй фрагмент

А и можно ли Ад обмануть,
Всё за нами следят четверговки,
Аще эту юдоль не минуть,
Пусть серебром хвалятся торговки.

Яду, Борджиа, яду неси,
Перстень твой лишь целит фарисеев,
Хоры ангелей мнят небеси
Золотыя и мертвых Тесеев.

Соль в леканах, диносы пусты,
Иродные опять балевают,
И юдицы чрез алчные рты
Воск и тусклую злать преливают.

Десятый фрагмент

Торты с млечным серебром пеять
Не устанут менады хмельные,
Чрез лилейную тьму вопиять
Будут к ангелам снов юродные.

Внове горние пиры слышны,
Так легко замолкают рапсоды,
И одесно ль цвета взнесены,
Где богами читаются оды.

Прячась ангелей, юдиц гурмы
Жаркой Мании, чары сонимут
И увидят, как холодны мы,
Как бессмертие столпники имут.

Девятнадцатый фрагмент

Вновь и присно теките, пиры,
Наши ели золотой совиты,
Рдятся ль траурной хвоей муры,
Ночь бежит ли диавольской свиты.

Иль юдицы опять золоты,
Навиют шелком глянцевым чресла,
Мглу рапсодам лиют на щиты,
Иль дворцовая челядь воскресла.

Но мгновенье, Ювентас, замри,
Виждь хотя—яд в игристом темнится
И белену алкают цари,
Коим нощность одесная мнится.

Сорок седьмой фрагмент

Боги, боги златого письма,
Хоть молчите сейчас, по виньете
Блекло-желтой сочится тесьма,
За царями клонимся мы к Лете.

Феб ли свел роковое число,
Нимфы цвети гербарии сушат,
Ягомостей удавками зло
Темноокие ключницы душат.

И с фарфорами хладны столы,
И претусклые яства ледовы,
Где в осетях серебряной мглы
Наших рамен касаются вдовы.

Пятидесятый фрагмент

Благопирствуют ныне волхвы,
Столы щедро от яствий ломятся,
Хлеб, вино ли нежней пахлавы,
Здесь Ириды с тенями кормятся.

Ах, царице, хотя бы ответь,
Кто пречествует гоев- скитальцев,
Яко будут шелка огневеть
Над угольем серебряных пяльцев.

Бьет лишь див тусклый яд веретен,
К нам бегущих из камор альковных,
И влачат небопевцев меж стен
О тлеющихся пудрах церковных.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с рифмовниками и ядом

Одиннадцатый фрагмент

Вновь истечный багрец холодит
Мрамр ночной ли, фламандцев картены,
Алый цвет очи гоев сладит,
Бязь кровавая жжет веретены.

Лей еще золотое шабле,
Антиквар, подливай совиньона,
Дант уснул, но беспечен Рабле,
С ним легко перепить и Виньона.

Аще будут юродные фри
Яд мешать в именинные торты,
Десно к Аду взалкаем – смотри,
Как пиют и о рамниках Морты.

Семнадцатый фрагмент

Санти, Санти, взерцай диамент
Рам окладных, тона, лессировки,
Мы в гостях у Цецилий и Мент,
Ядом жалуют нас полукровки.

Налиют балевницам вино,
Шелком черным фиады увьются,
Здесь и вдовы ядят, ах, одно
Пусть икают, юродно биются.

Дщери бледные лишь набегут –
Маслом ночи писать керамины,
И химеры царей оболгут:
Се не кровь, се златые кармины.

Тридцать второй фрагмент

Ель приимет одесный багрец
И серебряный дьямент, зерцала
Удивим, соявясь меж корец
И богинь, -- их юдоль не взерцала.

Навивайтесь, менады, шелков
Мглою течной, о хвое бутоны,
Пламенейте, златых ангелков
К нам чудесно влекут фаэтоны.

Для того ль юнам дарствован эль,
Чтоб уснули, рифмовник листая,
Где серебро каждится на ель
И макушка тлеет золотая.

Тридцать восьмой фрагмент

На конфетницах – лак серебра,
Ватой розовой блещут сувои,
Крупный елочный снег, мишура,
Граций фижмы под ярусом хвои.

Вновь шампанское, свечи, огни,
Вновь хмельные безумствуют еры,
Мы с русалками нощно одни,
Винной ядностью дышат суфлеры.

И принцессы белы, яко снег,
И несут им шабле китаянки,
И чаруют нас таинством нег
Меловые Гермины и Бьянки.

Пятидесятый фрагмент

Торты чинят, беленой мышьяк
Иды гасят, мелясь и хмелея,
Несть глинтвейн – запивать арманьяк,
Пусть лилею сжигает лилея.

Восспешите к одесным столам,
Девы юные, Фаи-блудницы,
Мы угодны еще ангелам,
Их за нами летят колесницы.

О рифмовнике с ятью фита
Источатся под кровью и Словом,
И увиждит Господь: золота
Всяка буквица в шуме столовом.

* Контакт для издателей, спонсоров, заинтересованных лиц mettropol@gmail.com

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с тлеющим воском

Тринадцатый фрагмент

Темный Питер, винтажных снегов
Чара льется на дивные арки,
Спит Обводный, у невских брегов
Колоннад пламенеют огарки.

Мглу ночную эльфиры сведут,
Ингрид нам из песков Гюнтианы
Соявится, ее ли и ждут
В царских операх Аи и Ханы.

Млечность хвои иль таинство нег
Бледных фей скрасят утренник вдовий,
И тлеющийся елочный снег
Златью выбьет лепнину дворцовий.

Двадцатый фрагмент

Хвоя тусклая нощно манит
Балевниц, страстных дев ли, вергилий,
Кельхи в золоте Герника мнит,
А и мы дышим желтию лилий.

Что ж, царице, воспирствуем, гнев
Снам оставим, пусть феи златые
К нам влекут белых Сантий и Ев,
И шелка их цветят навитые.

Ганимед из киафа богов
Преливать станет вина иль яды,
И червленость кровавых слогов
Исторгнут меловые тийяды.

Тридцать четвертый фрагмент

С облямовкой златою шары
Держат свечи, их пламена ясны,
И макушки у елей остры,
И шелка див Ювентус прекрасны.

Ах, останьтесь, юноны, жалеть
Вам и не о чем, хлебы наставим
К винограду, шелковницы млеть
Будут нощно иль туне лукавим.

Не дворцовая ль чернь весела,
Где поутру мелятся золовки
И царевны одне круг стола,
И тлеют восковые оловки.

Тридцать восьмой фрагмент

Очи дев наднебесных полны
Цветью ночи, атраментной слотой,
Их ли жгут фаворитки Луны
Молодой восковою золотой.

Пусть к хлебницам пировий ночных
Солетают холеные донны,
Меж рейнвейнов и яств отходных
Веселясь, аще нети бездонны.

Мы с Либерой подсядем ко сим
Юным грациям, дышащим хмелем,
И тлеющийся воск угасим
Божоле огненосным и элем.

Пятидесятый фрагмент

Вновь откупорим нощность, давно ль
Мы и пить научились, тиады,
Спит Огюст, пьяны ангели в ноль,
Где веселых шутов эскапады.

Жизнь есть сон иль дурная игра,
Ах, одно, кровью свились фарфоры,
На хлебницах тлеет мишура,
Обнесли герцогинь бутафоры.

Течен шелк легковесный, цариц
К столам эльфы манят, увлекая
Их аромой чудесных кориц,
Негой мускуса, златью токая.

[Leda2]

* В России новомодное поветрие — по негласной команде произведения Есепкина убирают с витрин ведущих книжных сервисов, сетей и магазинов после их пятилетнего нахождения на этих витринах. Латунские и Ликоспастовы сообразуются с каноникой черного юмора Булгакова: Шекспир, Лопе де Вега и ты. Тем ярче ореол культовости вокруг фигуры нашего великого современника.


Яков Есепкин

Портреты юдиц с тускло-вишневыми лилиями

Седьмой фрагмент

Сны златые кому навевать,
Иль цветочные феи увечны,
Будем с гоями неб пировать,
Яко амфоры мглою истечны.

Поднесут меловницы вино
К хлебам, столы еминой заставят,
И чудесно веселье одно,
Суе днесь аониды картавят.

И Господе в угольной сени,
Мглой и жалуя кельхи пустые,
Нимфам Ада речет: се они --
Хоров млечных певцы золотые.

Одиннадцатый фрагмент

Дышит сад ли миазмами неб,
Август в жарком пылает кармине,
Се эфирный точащийся хлеб,
Вновь у Царствия мы на помине.

А и тще небопевцев искать
Меж лилейников бога Аида,
Внове пиры — и будем алкать,
Нам вино занесет гесперида.

Иль фурины Эдем навестят --
Шелкотечною хвастать обновой,
Их увиждим, их суе цветят,
Всяка с лилией тускло-вишневой.

Девятнадцатый фрагмент

Вертоградам благим исполать,
Август щедр, не таит и жаровен,
Огневая пусть цедится злать,
Гость пиров небожителям ровен.

Боги, боги, хранители уз
И цветов сумасшедших нимфеток,
Убегайте их вычурных муз,
Тьмы египетской в мороке веток.

Иль к столам именинный куфор
Дочки Тийи внесут с хладной пеной,
Мы тогда августовский фарфор
Налием цветью роз и беленой.

Тридцать третий фрагмент

Хлеб серебром осыпем, к столам
Несть патеры емин одесные,
Мы угодны еще ангелам,
Яды антики ль все ледяные.

Полно мучить камен, что ж оне
Холод мрамора век предвкушают,
Леденея в исчадном огне,
Граций юных ко сну оглашают.

Станет Господе небы темнить
И увидит — се мы воспируем,
Яко смертью и можно пленить
Ангелей, коим звездность даруем.

Пятидесятый фрагмент

Нимфы дивные млечность поют,
Мы и сами в каком вертограде,
Гостьи шелк и аромы лиют,
Сад Астерии каменный, чаде.

Время пить золотистый арак ,
Наполнять белым хлебом патеры,
Оттеняя вишневый сумрак,
Любят млечные вишни гетеры.

Иль пробудимся — неб Зведочет
Спит во тьме эолийских столешниц,
И холодная мирра течет
По раменам и лядвиям грешниц.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с феями и шутами

Седьмой фрагмент

В колпаках и хламидах шуты,
Выходные их платья червонны,
Пир небесный зерцают кроты,
Юн эфирных шелка благовонны.

Лед амфорников тли ж, Вифлеем,
С бледным ядом розетки ль медовы,
Где мы сами одесно тлеем,
Звездным сном утешаются вдовы.

И начнут диаменты пылать,
Ирод-царь над еминой склонится,
И вскричим к ангелам – исполать,
Яко Господь юродивым снится.

Десятый фрагмент

Феи смерти в леканах таят
Хлебы с ядом, путрамент мышьячный,
За царевнами тьмы восстоят,
Серебрят ею холод коньячный.

Пей, Фурина, честное клико,
Разбавляй совиньоны шампанским,
Умирать о всекрасном легко
Под Кремлем ли, под небом гишпанским.

Иль откупорим внове когда
Лудогорицу, барвы Токая,
Ах, меж усн рдятся кровь и вода,
Мы бледнеем, небесность алкая.

Двадцать пятый фрагмент

Сны кровавые, шелк гробовой
Видят ангели, митры сонимем,
Пей исцвет кто одесно живой,
Славу царскую мы ли не имем.

Облепили щедрые столы
Алчно дочери тьмы юродные,
Жгут белену, их веи белы,
Хлеб ядят, усны их ледяные.

И белы фаворитки Луны,
И царевны от яств залетели,
Где сангины гиад холодны
И царей остывают постели.

Сорок третий фрагмент

Хлад серебра в асийском вине,
Эту горечь мы пьем, не хмелея,
Круг столовий царевны одне
И у всякой на шелке – лилея.

Что ж амфорницы ночи пусты
И ритоны лишь кровью тиснятся,
Шелк цветочный зерцают кроты,
Им дюймовочки мертвые снятся.

И барочные дивы пеют,
И о сребре белы керамины,
И, темнея, отраву лиют
Нам во битые кубки Симины.

Пятидесятый фрагмент

Выйдет Господе в розовый сад
Хмель вдыхать и благие аромы,
Где и феи Эреба, где Ад,
Майский блеск наливает хоромы.

Станут млечные арки тлееть,
Кровотечные лозы сордятся,
Ангелки небом свитую плеть
Озлатят и вином усладятся.

Бледный яд карамельных свечей
Истечет ли на тусклый сакрамент,
Мы явимся – из мертвых очей
Преливая червонный диамент.

[Leda2]

Яков Есепкин

Портреты юдиц с феями ночи

Шестой фрагмент

О шабле и клико – арманьяк,
Вусмерть будем пьяны и явятся
Феи нам, и небесный коньяк
Занесут, и чермам подивятся.

Где иродицы, алчут оне,
Желтоцветные меряя блузы,
Совиются в исчадном огне,
Кровью гасят фамильные узы.

Несть бисквиты им, вишни и яд
Ко рифленой желтице муаров,
Чтоб не узрели бледных Гияд,
Опочивших во мгле будуаров.

Восемнадцатый фрагмент

Сколь нещадно горят васильки
Под росою убойно-истечной,
Мрамор неб изломали в куски
Феи ночи о патине млечной.

Иль найдем к августовским столам,
Будет чудное время обедать,
Петь легко и твоим ангелам,
Царских яств должно всяку отведать.

Но содернуты емины тьмой
И серебром, одне пировают
Днесь юдицы с Эридой немой
И, белясь, мрамр всенощный скрывают.

Двадцать второй фрагмент

Август цветию нас упоит,
Кровью млечных жаровен овеет,
Воспевай эту цветность, пиит,
Аще с яствами хмель огневеет.

Се эфирные феи из мглы
Ветхотечной доносят емины,
Хлебы ломят щедрые столы,
В души смертников льются кармины.

И Господе к столовьям витым
Низойдет, чтоб холодной белены
Со лекифа испить, всезлатым
Опахалом чаруяше тлены.

Тридцать девятый фрагмент

Августовские розы пьянят
Фей небесных и ангелей хоров,
Ядом хлеб эвмениды тиснят
За серебром истечных фарфоров.

Будем, будем одно пировать,
Налием в эти кельхи златые
Именинные вина, скрывать
Их от юдиц найдут пресвятые.

Ах, Господе, холодную цветь
Мглой клеймя, не печалься, зерцая,
Как дали нам еще огневеть
Меж столовий, юдоль восклицая.

Пятидесятый фрагмент

В темных лотосах яства к столам
Августовским несут мажордомы,
На десницы лиют ангелам
Пунш златой, шумной Тийей ведомы.

Герцогинь ли еще оглашать
Безобразных – мы сами калечны,
Станем лотосов негу вкушать,
Аще пильницы наши всемлечны.

Зри, юдоль, как родные восждут
Хоть бы мраморных столпников неба,
И коньячные рюмки блюдут
Под серебром эфирного хлеба.