Нынче
у литераторов стало хорошим тоном объяснять, что ничего страшного не происходит
с русским языком. Вопрос «Куда мы катимся?!» встает регулярно. Начитается
журналист этого вашего интернета — и бежит искать специалиста,
чтобы тот подтвердил: да, электронные коммуникации довели нас до ручки.
Поколение, выросшее на SMS и аське, не знает русского.
Новый формат общения угробил наш язык.
Но
специалист говорит: да ладно, нормально все.
Парадокс.
Грамотность очевидно катится в пропасть, средний интернет-юзер лепит по ошибке
на два слова, а филологи только посмеиваются. Язык угодил под сильнейший
прессинг, на него давят отовсюду: из телефона — SMS-формат, из телевизора —
канцелярит, из Сети — тотальный промах мимо клавиш. На этом фоне «падоначьи»
языковые выверты и прочая «олбанская» феня выглядят сущей диверсией: народ двух
слов связать не может, а вы нарочно речь коверкаете... То ли дело было раньше!
Стоп.
Давайте разбираться. Посмотрим, как оно было на самом деле, и насколько это
похоже — или не похоже — на сейчас.
Над
письменной речью издевались всегда, и делали это культурные люди. Самые,
пожалуй, знаменитые «падонки» резвились в бостонских газетах в 1840-е.
Продолжалась вакханалия несколько лет, и ей мы обязаны аббревиатурой «ОК».
Да-да, то самое «Oll Korrect» первым написал вовсе не
малограмотный президент, не верьте мифу. «ОК» придумали журналисты. Как сказали
бы сейчас, ради лулзов.
Массовые
приступы нарочитой безграмотности цикличны, и бояться их не стоит. Они
случаются — и кончаются. Чтобы красиво писать с ашипками и очепятками,
нужна высокая культура речи — иначе перекошенный текст становится
невнятным и, главное, не смешным. Когда «по-падоначьи» изъясняется реально
неграмотный человек, это выглядит отвратно. И такой жаргон недолговечен, он быстро
приедается. Загляните хоть в ЖЖ — много там осталось народу, пишущего на «албанском»?
Обычно
от таких припадков остроумия что-то в языке остается. Но намертво влипают в
письменную речь только мемы, действительно удобные — емкие и не
допускающие двойного толкования. Как «ОК». Как возникшее двадцать лет назад «2»
(кстати, все еще полупочтенное даже в газетном формате, зато будто нарочно
созданное для SMS и Сети).
Это
правило: мем, пришедший действительно надолго, очень медленно встраивается в
языковую норму. Мем, распространившийся мигом, выйдет из моды через полгода.
Скажете вы сейчас в приличном обществе «превед»? Да вас засмеют. Ба-я-а-а-ан!
Быстро
и надежно в язык вписываются бренды и производные от них. Все знают, откуда
взялось слово «отксерить». Многие помнят, что «дизель» это фамилия. Но единицы
в курсе, что «унитаз» — торговая марка. Башмаки-вибрамы, застежки-молнии,
куртки-аляски... Бренды делают язык богаче. Слово «космонавт», например, тоже
сугубый бренднейм, и выдумал его популяризатор науки Ари Штернфельд. Просто
выдумал. Был даже обруган за пустое баловство с неологизмами. Ведь до конца
1960 года в советских официальных документах использовался устоявшийся
термин «пилот-астронавт». Но когда задумались, как назвать Гагарина, комиссия
под руководством Королева и Келдыша выбрала придумку Штернфельда, проявив
отменное чувство языка. «Летчик-космонавт» — очень по-русски.
Кто
скажет, что это плохо?
Плохо —
когда идет выхолащивание речи и одно слово стремится заменить два. «Одеть» и «надеть»,
видимо, станут тождественны еще при нашей жизни, стирание грани между ними идет
медленно, и это — верный признак того, что оно случится. Хотя я, например,
ему противодействую, к чему и вас призываю. Языковая норма проверяется
элементарно: «одеть женщину» и «надеть женщину» — разница, не правда ли?
Плохо —
когда первые лица государства так и шпарят канцеляритом. С ума сойти: косноязычный
экс-премьер и действующий посол обогатил наш язык уморительными поговорками
(лучшую он, кстати, не сам придумал), а гладенькое тарахтение нынешних
премьер-президентов — сплошной канцелярский шаблон. Построенный зачастую
на бессмысленных англицизмах. Вы тоже, как и эти бывшие комсорги и разведчики,
говорите «является» вместо «to be»? Типа, являетесь
менеджером, да? А свадьба как бы явилась крупным событием в вашей жизни?
Запомните раз и навсегда: во-первых, глагола «to be» в русском языке отродясь не
было, а во-вторых, «являются» только архангелы или привидения. Черт возьми, это
даже в армии знают!
Вот
чего бояться надо — выхолащивания и омертвения речи.
Тут
в чем проблема: обычно язык простонародья подпитывался от языка аристократии.
Каковой сам активно подгружался иноязычными заимствованиями, а кое-где (не
стану показывать пальцем) был и вовсе нерусским. Позже эту обогащающую роль
играла речь разночинцев, интеллигентов, образованцев — даже в период
внедрения советского новояза. Но теперь у нас и образованцы на исходе: в
телевизоре сплошь комсомольцы, по сравнению с которыми Ленин — натуральный
Плиний Младший, а Сталин — вполне себе Цицерон.
Параллельно
еще беда стряслась: в письменную речь силком, пинками, загнали толпу народу, к
ней не склонного. Миф о «повальной грамотности советского человека» забудьте, я
с этим человеком в одной армии служил. Но раньше было проще: кто не любил
писать, тот мог от писанины уклониться. А теперь ему телефон в зубы, клаву в
руки — и давай, чпокай по кнопочкам. А на клаве, как нарочно, литеры «т» и
«ь» рядышком. Один учится не цеплять их обе разом, а другой — учитЬся. И
никто не знает, как правильно. И начинается кошмар, когда уже сам себя по сто
раз проверяешь, не влепил ли мягкий знак где не надо.
Но
это все лечится, говорю вам как дрессировщик со стажем и сам дрессированный.
Грамотность на письме ставится, «набивается», особенно если у человека есть
хоть в зачатке музыкальный слух и он может расслышать особую музыку русской
речи. А мода на чистоту языка тоже циклична и приходит вслед за эпохой
тотальной нескладухи.
«Детям
интернета», «поколению SMS» ничто не мешает писать без
ошибок. Вопрос чисто в мотивации. Мне на ум приходит одна: грамотная письменная
речь — лучший способ держать мозги в тонусе. А то к сорока годам станешь
таким же долбодятлом, как эти, из телевизора.